Детские воспоминания о праздновании Рождества

В преддверии Рождества, взяв на себя радостные хлопоты по организации приходского праздника, мы невольно задались вопросом: а как подготовиться к Рождеству Христову так, чтобы наши дети воспринимали этот праздник не как день подарков и елки, но смогли бы прочувствовать всю исключительность этого дня? Поколение нынешних родителей росло в семьях в основном невоцерковленных, а часто и в атеистических, где о Рождестве Христовом даже и не говорили. И нам, вырванным из традиций, приходится буквально с нуля создавать ту праздничную атмосферу, которой пронизаны произведения русских писателей конца XIX — начала XX века — Никифорова-Волгина, Шмелева. Где еще говорится о Рождестве Христовом так проникновенно, так трогательно, как в романе «Лето Господне»? Читая эти строки, полные любви, слышишь и звуки и запах Рождества, видишь его краски — узнаешь Рождество таким, как его воспринимал ребенок. Здесь и хлопоты по приготовлению праздничного стола, и запах еловых веток, и торжество богослужения...

И близко это, и так далеко, совсем в другом времени. Но ведь и в недавнем прошлом люди, с детства укорененные в вере, сохраняли семейные традиции празднования Рождества. Мы решили обратиться к опыту настоятеля нашего храма о. Валентину, чье детство пришлось на 60-е годы XX века. Батюшка поделился с нами своими воспоминаниями и детскими впечатлениями от рождественских праздников, проводимых в кругу его семьи.

— Как Вы встречали праздник в детстве? Когда начиналась подготовка к празднику и в чем она заключалась?

— Рождественский праздник действительно всегда был в центре нашей жизни — имеется в виду, конечно, придавленность Новым годом, — он всегда занимал центральное место, и мои родители вполне обеспечили это в моей памяти, моей традиции. Они вовлекали детей в подготовку к празднику достаточно масштабно — по тем временам, конечно же. Все начиналось примерно с 30 декабря. Традиционно выставлялась елка, которую готовили под Новый год, ни в коем случае не непосредственно к Рождеству. Видимо, это были и дань собственно времени, и учет самого понятия подготовки, потому что чем больше подготовка, тем лучше. Ведь попразднства у нас практически не было, а все включалось в эти десять дней.

Подготовка к Новому году и Рождеству — это был ритуал, конечно же, масштабный. Начиналось все с покупки елки. Елка всегда у нас была живая, только живая. И поэтому приходилось стоять по ночам на елочных базарах — тогда спрос-то был просто ажиотажный, а предложение было минимальное. Как сейчас помню эти елочные базары: стоишь ждешь, не знаешь — привезут-нет, мы грелись возле костров, которые там разводили, и потом, когда наконец дожидались, хватали эти елки, причем не одну, так как они всегда были лысыми очень, а хотелось, конечно, густую. Поэтому елка была сборной: мы связывали три, и тогда она получалась достаточно ветвистой. Затем отец опиливал ее, чтобы она пила воду — чтобы стояла долго, какие-то опрыскиватели тогда были еще такие, знаете, водяной пылью, чтобы как-то орошать ее, чтобы она поддержалась как-то, потому что без этого она могла быстро осыпаться. И это случалось, когда неправильно ее срубали — в мороз, а когда ее срезали в оттепель, то тогда намного лучше — она стояла достаточно долго.

Затем, непосредственно под Новый год, начиналось ее обряжение. И это, конечно, был ажиотаж страшный: вытаскивали игрушки, была очень праздничная атмосфера, участвовала в этом вся семья. Я помню, было много слез и обид по поводу каких-то шаров, каких-то бус. Однажды, помню, надрывно плакал по какому-то поводу, и так мне было горько, горе было страшное, но непосредственно уже перед Новым годом примирился со всеми — что уж там было такое, какие бусы, какие мне не дали шары... В общем, было, конечно же, всякое, но всегда подготовка и само празднование оставляли незабываемое впечатление. Это было Рождество, это Христос, это были ясли, которые мы торжественно помещали в центр елки, в самое густое место. Эти ясли, конечно, мне запомнились... вертеп такой, XIX века, сохраненный моими родителями.

Далее справлялся Новый год: бой курантов, небольшое застолье и т. д. — это все тоже имело место, но отмечали мы его достаточно скромно. А затем все немножко притухало, но где-то с 3 января начиналась активная подготовка к рождественскому карнавалу. И нам обязательно надо было подготовить костюмы, и всем, безусловно, хотелось выбранного для себя персонажа одеть как можно лучше. Это была борьба большая, конечно. Запомнился мне мой брат, отец Алексий, коронной ролью которого был такой некрасовский мужичок, вспомните, как у Некрасова: «"Ну, мертвая!ˮ — крикнул малюточка басом...» и зашагал. Онучи сделать из холста было очень просто, соответственно, косовороточку и на голову что-нибудь — и он, конечно, поражал всех. Ко всему прочему отцу Алексию достали, на счастье, настоящие лапти, просто настоящие. Это был просто фурор полный.

— А Вам какая роль доставалась?

— Ну, я, пожалуй, умолчу, потому что это был предмет постоянных разборок с отцом Алексием... Да, у меня было свое амплуа, причем самое интересное, что только где-то на втором курсе семинарии я в последний раз выступил в этой роли — на одном из наших семейных балов.

Итак, создание костюмов занимало значительное время подготовки к карнавалу. У нас была знакомая, она сейчас матушка знаменитого протоиерея, которая и шила нам эти костюмы, причем делала все — от усов до бороды: все шляпы, перья, а сами понимаете, что одно жабо, или воротник, или перевязь на шпагу — где их найти, как сделать, а ведь они должны быть... Это была действительно проблема.

— А Дед Мороз был у Вас на празднике?

— Да, несмотря на языческие реминисценции и т. д., несмотря ни на что, Дед Мороз был. Приходил он к Рождеству. Это был друг нашей семьи протоиерей Герасим Иванов (тогда он был без сана). Он, слава Богу, до сих пор жив, сейчас ему около девяноста лет, подвизается он, по-моему, в Высоко-Петровском монастыре. И конечно, мы не знали тогда, что это он: в притушенных огнях, с этой бородой — там ничего понять невозможно было. Выяснилось это все позже, в каком возрасте — точно не помню, но это была целая история, и он долго не признавался. А потом, уже в относительно взрослом возрасте, мы обнаружили тюк со всяким новогодним реквизитом, вот тогда это все уже встало на свои места. А тогда, в детстве, ожидание Деда Мороза — это был, безусловно, очень сокровенный момент.

Но самое сильное впечатление — это ожидание подарков, конечно же. Не столько Деда Мороза, который ожидался обязательно, сколько подарков... И конечно, эти подарки, которые рождались у нас всегда поутру на само Рождество, — это был ажиотаж страшный.

— Подарки от родителей или друг другу?

— Нет, не от родителей, а от Деда Мороза подарки. Они были, конечно, всегда, но иногда отец вкладывался очень серьезно — и правильно абсолютно делал. Представляете, найти под елкой железную дорогу? Ведь в то время это, вообще-то, фантастика абсолютная. Сейчас это, может, расплюнуть, но тогда это было очень дорого. И вот, мы встали и... я как сейчас помню, у меня в глазах стоит эта железная дорога. И все... это же конец всему вообще... А надо было бежать в храм на рождественскую службу, и конечно, этот кошмар — оставленные дома подарки — нас преследовал во всю службу...

После Рождества непосредственно начинался сам бал, когда приходил Дед Мороз. Вот я здесь путаюсь: не могу понять, как рождались подарки от Деда Мороза утром в Рождество, а вечером на бал приходил сам Дед Мороз, и опять с подарками, но это были уже какие-то кулечки с конфетами и все прочее. Но факт, что до Рождества бал не мог иметь место, а был непосредственно после Рождества.

— А что представлял из себя бал? Вы читали стихи Деду Морозу или это было театрализованное действо?

— Нет, театрализованного действа не удавалось. И никогда не ставилось такой задачи, потому что сценически образованного человека или того, кто хоть сколько-нибудь понимал бы в этом, в нашем кругу не было. Это, наверное, был один из минусов. Были, конечно, какие-то стихи, викторины, вопросы-ответы, какие-то шутки, песни. То есть мы начинали так, но органично переходили в собственные игры, а так как население на нашем празднике было в основном мужское, то начинались бои, сражения, какие-то разбирательства — в дочки-матери особо не поиграешь, сами понимаете. Заканчивалось же это какими-то метрополитенами из стульев, под которыми ползали лесовички, мушкетеры, доярки, медсестры с врачами... — в общем, все это ползало и приобретало необычайное движение. И позволялось нам это, потому что моя матушка, медик по образованию, хорошо понимала детскую психологию и знала, что детей ни в коем случае нельзя ограничивать в движении. Вот что нас спасало, ведь мы с отцом Алексием не могли абсолютно стоять на месте больше шести секунд, это исключено совершенно, мы устраивали по всему дому страшные гонки, благо это не квартира была, а практически поместье, владение такое. Причем зациклено там всё вкруговую было, так что можно было гонять по всем этим комнатам, главное только чтобы двери на месте остались, что не всегда удавалось...

— Взрослые при этом продолжали сидеть за столом?

— Да, они сидели за столом, а мы занимались своим. Ну, конечно же, иногда мой батюшка срывался на такой, знаете, деланный крик, чувствовалось абсолютно, что не изнутри это шло, а так — для порядку. Но это уже когда все в доме качалось: фужеры на полках, вазы с цветами, все летало, падало... Да, все это жуть, конечно, было...

Иногда мы играли, как будто у нас служба: между прочим, и облачения одевали с отцом Алексием, был хор, Царскими вратами были двустворчатые двери, которые сохранялись в некоторых кабинетах, мы служили в фелонях — из махрового полотенца, насколько я помню... Но потом фелони превращались в плащи, мы вскакивали на коней, и все — на конях. Это все бедлам, конечно, был страшенный. Как все выдерживала матушка моя, не очень понятно. Но были помощники у них, поэтому это все, наверное, все-таки осуществлялось. И отец мой всегда прилагал большие усилия: я помню, что он уговаривал тех, кто были более инертны, собраться вместе. Это вот как раз были несколько семей, которые приезжали, они создавали очень большую торжественную общность, и Рождество, конечно же, было действительно незабываемым.

То есть в праздновании Рождества было несколько компонентов: собственно сама служба, которая, конечно, так и оставалась центром, затем подарки под елкой, а потом карнавал. Такая была идея, но я думаю, что можно было бы здесь немного доработать в организационном плане, конечно же, не хватало режиссуры для продолжения праздника.

— А праздник все-таки был для детей прежде всего?

— Нет, что это для нас — такого не было, конечно, он был как для детей, так и для взрослых — в равных долях. Это было прежде всего ради Христа... Поэтому взрослых тоже было много, они тоже очень здорово праздновали, у них все было достаточно пышно и торжественно. И они в то же время не вмешивались и не мешали нам, детям, конечно же.

— Батюшка, а читали ли Вы какие-то святочные рассказы, были ли у Вас какие-то рождественские книги, литература?

— Нет, никакой такой литературы не читали. Шмелева чтоб тогда достать — убиться можно. Диккенс, Андерсен не воспринимались нами как святочная литература. То есть мы их читали, достаточно активно, но это не пришивалось к православному Рождеству. Андерсен воспринимался очень дистанциированно: очень интересно, но он как-то у меня воспринимался не на русской почве совсем — где-то, в Лапландии, где-то, это очень отдаленно все, так что у меня никак не сходилось это все. А другого чего-то, нашего русского, конечно, тогда не было. Поэтому нет, не было никаких чтений, которые бы создавали атмосферу. Возможно, этого и не хватало, но не знаю, стали бы мы тогда слушать это все, насколько заинтересовались бы? Но это факт, этого не было. Тогда, конечно, с литературой подобного рода трудности были большие, хотя у нас в семье была богатейшая библиотека.

— У Вас был какой-нибудь любимый сказочник в детстве?

— Я бы сказал, это просто русские народные сказки. Был такой серый мрачный пятитомник у меня — «Русские народные сказки». И я их, конечно, штудировал в свое время очень настойчиво и все перелопатил их, мне это было интересно.

— Не могли бы Вы дать совет родителям, как подготовиться к Рождеству, чтобы для детей этот праздник воспринимался не только как день подарков, а чтобы дети поняли исключительность этого дня?

— Здесь надо много говорить просто о Самом Христе, о Богомладенце, понимаете? И все время в каких-то иносказаниях — достаточно простых, бесхитростных, но в то же время очень торжественно обставленных. О Нем надо все время упоминать — ради чего, собственно, это происходит. Чтобы это не превратилось просто в праздник для детей, в карнавал и чтобы сам Дед Мороз никак не становился вместо Христа. Я помню, что нам никаких особенно навязчивых инвектив родители не делали, так чтобы каждый вечер сажать за стол, проводить какие-то беседы и т. д. Это было, но сравнительно редко, и уж, конечно, не в период Рождества, когда надо было костюмы шить и все прочее. Не до этого. Так что, я думаю, совет родителям заключается именно в проговаривании каких-то вещей, можно такой парафраз постоянно как доминанту сохранять. Главное, чтобы это был не прием какой-то педагогический, а чтобы это самая жизнь была, вот в чем дело. Как только будут приемы, ничего сразу не будет. Но здесь родителям необходимо мастерство — вплетать в контекст жизни вот такое упоминание — о чем, зачем.

— А Рождество сегодня совсем отличается, наверное? Я имею в виду празднование, подготовка к Рождеству? Вот Вы сейчас являетесь отцом, у Вас духовные дети — маленькие, большие. На Вас лежит ответственность подготовки к Рождеству? В чем она для Вас заключается и что в самом праздновании важное, нужное и необходимое?

— Для меня всегда очень важным было создание атмосферы приближающегося праздника. Мне всегда хотелось пробудить серьезную творческую работу по выдумыванию и созиданию — как у самих детей, так и у взрослых, которые должны им помогать, — выдумыванию как подарков, так и различных гуляний. Меня, конечно, огорчает, что это проходит все-таки достаточно слабовато, и мне хотелось бы это развить. И той атмосферы, которую я бы хотел создать, не получалось пока ни разу. Несмотря на то что у нас все проходит вполне бойко, но этого всего недостаточно, не хватает ни культуры, ни творческих задумок и решений, которые бы гармонично сочетали бы все этапы празднования — от бала до ледяной горки с крепостями, с лыжами, — и чтобы это празднование было по времени достаточно большим, масштабным. На Западе Рождество празднуется, конечно, очень здорово, у нас же очень ущербно пока звучит.

Поэтому я пожелаю именно творческих успехов в задумках, которые совмещали бы в себе не разбой, разгульство, распоясанность, а известную культуру с элементами такого развлечения — увлечения, потому что «развлекаться» — это, в общем, и слово-то не очень хорошее. И здесь от нас требуется привнести эту культуру смысла, культуру этого развлечения — в увлечение, чтобы было несколько таких модусов творческих, например это могут быть какие-то сценические наработки, но, помимо этого, должны быть и другие развлекательные направления: гуляния, игры и т. д. Думаю, например, также могут быть и бальные танцы — следует их оживлять, безусловно. Ведь современные танцы — примитивно-активные, они культуры не несут, а бальные, хотя и достаточно сложные, воспитывают и культуру одежды, и культуру жеста, и культуру обращения.

Конечно, работать и работать, и самое благодатное время — это, конечно, период подготовки и празднования Рождества. Ведь это прекрасная возможность — заложить фундамент, основание в разные сферы детского сознания, опыта. Мне, например, предложили недавно конкурс по этикету формирования праздничного стола: как этикет предполагает его украсить, что и как правильно положить и т. д. Мне показалось, что для детей это будет не очень интересно, это больше для взрослых, но и это направление тоже должно развиваться — чтобы культуру нашего быта поднять, потому что она, конечно, очень низка.

И еще хотелось бы сказать, что празднование, должно быть развернутым, это сейчас возможно осуществить благодаря новогодне-рождественским выходным, воспользоваться ими, конечно, следовало бы. Но оно должно быть разворачиваемо очень аккуратно и очень органично, потому что если есть достойная программа, тогда конечно, а высасывать из пальца — только хуже, испортишь все. В этом и заключается большая трудность. И главное, что один-то может, например, что-то придумывать, но другие могут не откликнуться, вот в чем дело. Очень инертный народ, которому ничего не надо, только в телевизор впериться и жевать что-нибудь, а потом выскочить на улицу и бенгальские огни запалить или петарды какие-нибудь, и все, на этом все. Нет понимания трудности созидания и нет помощи этому, чаще всего лишь начинают критиковать. Трудность в этом смысле у нас большая, потому что творческих людей мало сейчас, оскудение в этом, конечно. Так что, я думаю, празднование должно быть развернуто, но — если есть что сказать. А над этим просто необходимо работать, потому что все это в памяти оставляет больший след, это дает больший толк усвояемости, и впечатления, и переживания дальнейшего, которые становятся более ощутимыми.

Но все мероприятия, все празднование — вокруг ясель Христовых должно быть, все должно быть интегрировано в них, крестоцентрично направлено на радость о Нем. И каждое это мероприятие, каждая затея должны всегда предполагать в себе, что вот это радостное упоение жизнью дано собственно Им — Самим Христом. И поэтому мне хотелось бы пожелать всем начинать готовиться достаточно задолго, жить этой радостью Христова Рождества, Который привносит смысл нашей жизни сюда, на эту землю, и делает этот праздник необычайно радостным, не омраченным еще теми горестями, которые мы на Страстной седмице будем переживать. Это, конечно, стержневая идея, она должна у нас превалировать.

— Что бы Вы еще хотели пожелать всем в Новый год и Рождество?

— Хотел бы сказать, что просто мы должны быть благодарны Богу за данный год, что мы его прожили, что нам дается возможность еще встретить Рождество и что есть эта порция жизни, которую Господь нам как-то справил, дал, — это уже огромная радость, это подарок большой. За это и надо благодарить Его, я так думаю.