Сплав по реке Шуя

Его мир такой огромный:
Не обнять его руками,
не сказать его словами,
он не поместится во снах.

Камерный оркестр Карелия, «Его мир» 

(автор рекомендует к прослушиванию в процессе сборки рюкзака к очередному походу и намекает на то, что нижеизложенный рассказ по сравнению с шумом речных перекатов и недовольным треском одного старого пня — ни о чём).

Знаете, поход — штука сложная. Хороший поход — почти всегда физически и духовно изнуряющее предприятие. В первый поход влечёт интерес, жажда приключений. Следующее множество вылазок в дебри, к вершинам, порогам и заводям проходят за поиском ответа на вопрос «зачем я только туда прусь каждый раз?». А потом «не выходить из комнаты» становится уже порядком страшнее, чем выходить. «Я и приключения» у всех своё, разное, сокровенное и значительное, тем не менее без «общака» ни один поход не удастся. Непременно приходится превращать для себя чужих — в ближних. Слушаешь их истории, байки, советы и наставления, упрёки и недовольства, с каждым разом всё явственней осознавая, что вообще-то тихо рад их непохожей на твою чужеродной искренности.

В молодёжке храма Покрова Пресвятой Богородицы в Медведкове много разных людей — просто знакомых и друзей. Пятеро заранее условились встретиться 2 мая в 16 у храма: Филипп — лоцман, руководитель и организатор предприятия, Вероника — завхоз, Марина, Илья и Сергей (если вы не имеете понятия, о ком речь — это большое упущение, и надо чаще присоединяться к различным авантюрам молодёжки). 

Кто-то пришёл ко времени, кто-то подтянулся позже, кто-то забыл документы — умчал домой. Поезд уходит в 21:08 с Ленинградского вокзала — времени вагон. Кинули рядом со складом личные гермы, начали собирать общие вещи: каны, еду, катамараны, вёсла и кучу других сомнительной (только поначалу) необходимости вещей. Согласившиеся помочь с доставкой водников к вокзалу Саша, Настя и Кирилл (от походников огромное спасибо!) осматривали гору гермомешков, пакетов и сумок, плохо представляя, как это влезет в машины. Чудо, но всё уместилось. Добрались до вокзала, благодаря поддержке друзей разгрузились быстро. Товарищи Филиппа — Алексей и Денис — наши будущие наставники в нелёгком сплавном деле, познакомились с группой. Все смеялись, шутили, записывая допоходное видео «после похода» (да, мы забыли записать послепоходную версию, эх).

Мы попрощались с провожающими и загрузились в поезд. Забравшись всемером в душное купе, стали пить чай, делиться захваченными из дома вкусностями, расспрашивать новых знакомых об их старых приключениях, строить планы на предстоящие три дня; поднимали **** темы для разговоров, делились собственным опытом. В час ночи наконец разошлись спать.

В Петрозаводске вынужденно быстро со всем немалым скарбом покинули поезд. Девушки отправились закупать продукты в ближайший магазин, парни остались загружать вещами транспорт заброски — старенькую бело-ржавую газель. Около часа добирались до берега реки Шуи, перекусив по пути пару раз булками и супчиками в местных кафе.

Выбрались из машины на большое поле посмотреть, где проще будет проехать гружёному грузовичку. Мы сделали пару глубоких вдохов чистого воздуха, подставили лица пригревающим лучам солнца, врассыпную направились к берегу. А в следующий момент все услышали звук пробуксовывающих в грязевой колее колёс. Дальше всё, как в тумане. Пара часов изощрённых попыток вызволить гружёную газель — безуспешны. Решено вытащить вещи и разложить на расстеленный тент. Чтобы не тратить времени впустую, принялись разжигать костёр, ставить на огонь каны для чая, а Карелия те временем испытывала нас на прочность: солнце резко сменялось бешеными порывами пронзительного ветра, который позже уступал место граду; а после сквозь затянутое свинцовыми облаками небо пробивалось на редкий миг тёплое солнце. Эта погодная кутерьма играла на нервах группы до утра следующего дня. В конце концов газель была вынута из грязи пойманным на дороге автомобилем. 

Дальше — долгая сборка катамарана-четвёрки. Вязали узлы, соединяли металлические балки каркаса катов голыми руками на лютом ветру — герои. Прерываясь на обогрев у костра, неутомимые, мы дособирали катамаран, погрузили пару герм и отправились исследовать стоянку на противоположном берегу реки в надежде, что растущий там густой лес скроет нас и наш будущий лагерь от непогоды. Филипп и дядя Лёша — рулевые — взяли вызвавшихся Илью и Марину в загребающие, наспех объяснили, как держать весло. Двинулись перегребать быстротечную Шую. Стоянка оказалась отличной. Неожиданно, что проходившие этой рекой опытные водники ни разу у неё не чалились. Путь обратно к оставшимся на другом берегу тяжелее — они стоят выше по течению, но и он был пройден.

Наконец, всё и все — на другом берегу, спешно ставят палатки, разжигают костёр, готовят ужин — гречку с зажаркой из моркови, лука и тушёнки; произведение искусства походной кухни. С таким аппетитом, как в водном походе, можно есть разве что в горном. Потом — чай, планы на следующий день встать в 7 утра. Отбой, снегопад, шум ветра, шаги, шорохи и полуночные перекрикивания сов — первая ночёвка всегда из ряда вон...

Утро встретило высунувшихся из палаток морозцем, лёгкими нежданными майскими сугробами. Подъём всех членов лагеря занял определённое время, а между тем на тот день приходилось важное событие — утренним самолётом нас догонял отец Иоанн (про него-то все слышали, я надеюсь). Услышали звук хлопающей на другом берегу двери машины, встречающие потянулись с жилетами, вёслами к реке, поддули насосом катамаран и отправились переправлять отца Иоанна в лагерь. Неторопливо позавтракали овсянкой на сгущёнке с сухофруктами, эклерно вкусной. И все вместе приступили к сборке катамарана-двушки, сопровождавшейся непередаваемыми на письме разговорами и смехом.

Впервые (читайте «очень долго») собирали лагерь и около 17 часов вечера отправились вниз по течению Шуи к первым (для кого-то) шиверам. Изначально экипажи выглядели следующим образом. Алексей — капитан четвёрки и рулевой, Денис — рулевой, Илья и Серёжа — загребающие, Марина — пассажир (через какое-то время попросилась рулить вместо дяди Лёши). Филипп — капитан двойки и правое весло, отец Иоанн — его левое весло и Вероника — пассажир. Через 5 километров решили зачалиться и устроить перекус. Пока Вероника нарезала сало и колбасу, раздавала орехи и сухофрукты, дядя Денис радостно лепил снеговика (жестоко оставлен без морковного носа. Группа помнит, скорбит и обещает не повторять подобного зверства). Ещё 5 километров пройдены, перед нами появились первые перекаты порога Юманишки/Кривой, протяженностью около двух километров. Наконец-то всех загидрившихся окатило водой (мы были лягушками все эти долгие часы не зря). 

Солнце клонилось к закату, в воде плёсов отражались зелёно-золотые сосны, мы не могли найти подходящую стоянку. Чалились в разных местах: тут грязь, там болото, здесь подлесок с клещами. Очередная чалка на неприглядном берегу. На противоположном дядя Лёша подмечает на его намётанный глаз удачное место. Вышедшей первой четвёрке предстоит сложная, так называемая, кавказская чалка: нужно подняться вверх по сильной струе, чтобы она снесла катамаран аккурат к желаемой точке. Выпустить весло из рук в воду хотелось невыносимо — к такой нагрузке мы мышцы не готовили. Но капитанское «ГРЕБЁМ!» за спиной не оставляло выбора, и тяжёлая физуха стоила того, чтобы услышать спокойное «молодцы». Мы дали отмашку двойке — место для стоянки было отличное. Филипп и отец Иоанн с таким же трудом, но успешно преодолели напористую Шую и удачно зачалились.

Вот уже в котелке сваренные al dente два килограмма макарон смешиваются с, внимание, жестянкой обычной тушенки, пачкой тушёнки с овощами, пачкой белой фасоли, банкой красной и щедро присыпаются сушёным чесноком. Молитва, паста раскладывается по тарелкам в несколько подходов, и в скором времени полный кан еды оказывается пуст. Походники удивляются собственной прожорливости, но тянутся к пакетикам чая, печеньям, шоколадкам и конфетам (мы все гребли на совесть, вы же поняли, да?). Непередаваемо тёплые во всех смыслах посиделки у костра длятся почти до полуночи, предстоящим днём лагерь решает встать в 9, встретиться у катамаранов в 11. Потихоньку все расходятся по палаткам.

В 11 у катамаранов постоял один дядя Лёша, никого не нашёл и вернулся к костру. На завтрак готовили пшённую кашу, заправленную целой банкой сгущёнки (а ещё в неё вкусно было положить пару долек шоколада). По пока неустановленным причинам мы снова вышли в половине пятого, преодолев пару шивер, за час дошли до конечной точки похода — порога Большой Толли. Поднялись на берег, принялись изучать разлившийся порог. Опытные водники переговаривались, что-то рассказывали про схему порога, про то, как его проходить. Кто-то их понимал, кто-то — не очень. Но грести всё равно надо было всем. По самой нежной-бережной части Толли мы перевезли вещи через порог, разгрузили каты, собрались за столом на перекус. После старшие водники объясняли, из каких сливов состоял сейчас Толли; какие языки, куда ведут; в какие улова нужно попасть и какие струи перегрести; в общем, подробно делились с нами навыками чтения воды. И мы наконец начали обкатывать порог. Сначала три раза штурмовали четвёркой одну из бочек, ту, что попроще (если вы не знаете, что это за бочка такая, надо было просто идти с нами!). В неё было сложно попасть, мы пробовали делать это разными составами, и в конце концов всё получилось. Потом еще несколько раз проходили простенький левый слив на двойке. Закончив тренировки, потянулись к гермам в поисках палаток, поставили лагерь, переоделись в сухое и начали жарить шашлык. Вкусное мясо, свежий салат и звуки бензопилы, донимающей древний пень, — таким был последний ужин в этом походе. Часть группы задержалась у костра за разговорами до полуночи.

Подъём в 9, странный завтрак из того, что осталось в бочке с провизией, спешные сборы и вновь обкаты Большого Толли. Решительно пройденная в этот день сложная правая бочка залила с головой даже рулевых четвёрки. Отец Иоанн с Серёжей на двойке показали своё мастерство в покорении левой бочки. Это был день подробных лекций по теории воды от Филиппа и Алексея и практического исполнения их наставлений всеми остальными участниками похода. Нам было мало, мы не накатались. Но около часа дня каты были вытащены на берег, а мы ринулись переодеваться в городское и собирать лагерь. С последним приключением перебрались на другой берег, откуда нас должна была забрать знакомая газель. После небольшого отдыха принялись разбирать и складывать непросохшие катамараны. Загрузили подоспевшую машину вещами, водитель запечатлел нас на фоне Большого Толли, и мы направились провожать отца Иоанна в аэропорт. Попрощавшись с ним, выгрузились у вокзала и, оставив дядю Лёшу следить за вещами, а дядю Дениса сдав его местным друзьям, с Филиппом отправились к набережной Петрозаводска.

Гуляли, рассматривали подаренные городу скульптуры в парке, слушали рассказы Филиппа о здешних интересных зданиях и достопримечательностях, фотографировались. К назначенному времени загрузились в вагон поезда на Москву. Снова всемером уселись за чаем в тесном купе, затеяли мозговой штурм по поводу прошедшего похода. Сошлись на одном точно: мы все хотим ходить вместе ещё и готовы ради этого преодолевать себя, тренироваться, работать, учиться лучше понимать друг друга.

Каждое путешествие наполняет память именно теми событиями, которые нельзя описать, повторить, рассказать (или можно, вот следующие путевые заметки по походу вы и пишите!). И то, как они преобразуют душу, образ мыслей, повадки передать ещё сложнее. Однозначно, поход нельзя забыть. Каждый раз он проходится по твоему физическому и духовному то ли катком, то ли гусеницами вездехода, то ли накрывает речной волной, заставляя вариться в ней, подолгу переосмысливая произошедшее. Поход — это всегда холмы, это наполняющая до краёв жизнь.

Холмы — это наша юность,
гоним ее, не узнав.
Холмы — это сотни улиц,
холмы — это сонм канав.
Холмы — это боль и гордость.
Холмы — это край земли.
Чем выше на них восходишь,
тем больше их видишь вдали.

Холмы — это наши страданья.
Холмы — это наша любовь.
Холмы — это крик, рыданье,
уходят, приходят вновь.
Свет и безмерность боли,
наша тоска и страх,
наши мечты и горе,
все это — в их кустах.

Холмы — это вечная слава.
Ставят всегда напоказ
на наши страданья право.
Холмы — это выше нас.
Всегда видны их вершины,
видны средь кромешной тьмы.
Присно, вчера и ныне
по склону движемся мы.
Смерть — это только равнины.
Жизнь — холмы, холмы.

(Иосиф Александрович Бродский, «Холмы», 1962, а теперь идите читать стихотворение целиком)