Несколько лет назад мне довелось поработать в православном детском доме. Собственно говоря, исполнилось моя мечта: именно этого мне хотелось еще с детства. Я многое поняла, работая там. Например, что мои воспитанницы —  это не серая, похожая друг на друга приютская масса. Это тринадцать ярких солнечных лучиков, светящих в наши с вами сердца, это маленькие колокольчики, напоминающие нам серебряными звоночками о своем существовании, о том, что они нуждаются в нашем тепле и участии.

У кого-то из них родители лишены прав, у кого-то временно ограничены, у кого-то в личном деле значится: «сведений о родственниках нет». Кого-то уже забирали в приемную семью и возвращали назад. Что поделать, не всегда потенциальные родители готовы возложить на себя весь груз ответственности за воспитание ребенка, и когда оказывается, что эта девочка в нарядном платьице и с белым бантиком на голове далеко не сладкая конфетка в красивой обертке, а маленький живой человечек с зачастую надломленной психикой, умывают руки. В этих заметках не удастся рассказать обо всех девочках, но с некоторыми я вас познакомлю.

Радостный-печальный день

У Оли в тот день был праздник: к ней приехала тетя. Было это так. Мы возвращались из музыкальной школы, стали переходить дорогу, а на противоположной стороне нас уже ожидала Олина тетя и ее двоюродный брат. Кто-то порадовался за Олю. Кто-то расстроился: к нему никто не приедет. Саша весь оставшийся до детского дома путь говорила мне:

— А ко мне сестра приезжает только на Рождество!

Она говорила так, будто ее не слышат и если она будет долго и громко это повторять, в ее жизни что-то изменится: сестра станет приезжать чаще. Она так и не смогла порадоваться за Олю, а в раздевалке, когда все переодевались в домашнюю одежду, вдруг подскочила ко мне, схватила меня за руки и почти прокричала мне в лицо:

— А ко мне сестра приезжает только на Рождество! Вы знаете, как это ужасно?!

Их было две сестры. Старшую забрали в приемную семью, младшая осталась в детском доме. Она не знает своих родителей, а сестра приезжает так редко…

— Не хочу, чтобы у меня были дети,— сказала она однажды. — Но если будут, я не отдам их в детский дом, потому что знаю, что это очень плохо.

О «методах манипулирования»

Я помогаю надеть пятилетней Ксюше колготки.

— Уйдите от нее, не надо ей помогать, — советует мне воспитатель: женщина с большим жизненным и профессиональным опытом. — Она сама все прекрасно умеет делать. Она просто манипулирует Вами!

Может быть… Но разве не так — с нежностью, поддержкой и заботой — мы относимся к своим маленьким сыновьям и дочкам? Я помню себя шестилетней. Я тогда страшно не любила ходить пешком и, если мы с мамой куда-то шли, забегала вперед, не давая ей прохода, и кричала: «На ручки!» И мама брала меня на ручки, даже если я была в шубе и весила в два раза больше, даже если у нее были тяжелые сумки, все равно брала на ручки. А этих детей на ручки никто не брал, многих (десятилетних) уже не возьмут — слишком взрослые. Им не заплетали ласковые мамины руки косички, не шили им платьица, не кормили из ложечки… Ну и пусть она «манипулирует» мной, зато у нее в памяти останется, что в ее, не согретом материнской любовью детстве, была тетя, которая помогала ей одеться.

«Я не помню свою маму»

Однажды после тихого часа Ксюша Маленькая начала плакать. Мы попытались узнать в чем дело. Она ответила, что хочет к маме, что помнит, что зовут ее «тетя Лена». Ксюша была безутешна, даже не могла есть во время полдника — все плакала и плакала. Семилетняя Лена рассудительным тоном сказала:

— А чего ты плачешь? Я так и не помню свою маму.

Сказала абсолютно равнодушно, холодно. От пребывания в своей родной семье у нее не слишком хорошие воспоминания: бабушка била, мать пила. Но младшего воспитателя (среди сотрудников детского дома девочки выбирают себе «маму», выбрала и Лена) охотно называет мамой. Конечно, мама ей нужна, только хорошая, не пьющая. А вот другая девочка говорит, что маму не любит, потому что не видела ее никогда, потому что не может любить человека, которого не видела. И вот тут морозец по коже пробежит: страшно! да, мне было бы страшно узнать, что меня не любит собственный ребенок. Кому-то не страшно… или они просто стараются отгонять от себя этот леденящий душу страх?

Письмо домой

Оксана учится в первом классе. В сентябре ей пришло письмо от мамы. В письме был конверт с обратным адресом и тетрадный листок в клеточку, чтобы Оксана написала на нем письмо домой. Родители изредка ее навещают, оставляют подарки: ободок, заколки, колечко. Мы пишем письмо вместе: Оксана диктует, я записываю.

«Милая мама, я тебя очень люблю. Папа, тебя тоже люблю. Дима и Саша, я вас очень люблю, вы очень хорошие. У меня выпал зуб, но мне не было больно. Я дружу со всеми девочками, я всех люблю».

— Напишите, что я королева! — просит Оксана. Ей очень хочется, чтобы ее называли королевой, и даже на уроках она сидит с бумажной короной на голове, которую ей нарисовала одноклассница. Я послушно записываю:

«Я — королева».

Письмо домой — не такое событие, которое может пройти мимо обитателей детского дома. Вокруг нас тут же собралась толпа девочек. Таня советует:

— Напиши, что тебе здесь хорошо.

Оксана молчит, улыбается.

Таня опять:

— Напиши, что тебе здесь хорошо и нравится.

Оксана молчит. Улыбается.

— Оксана, — спрашиваю я, — тебе здесь нравится или ты домой хочешь?

— Я домой хочу.

«Я очень хочу домой», — записываю.

Девчонки почти хором закричали:

— Я тоже хочу написать письмо!

— Ну давайте, — соглашаюсь я, — напишем.

— Я не знаю, куда писать, — разочарованно говорит одна.

— Я тоже адреса не знаю, — сетует другая.

Что же делать, милые вы мои? Это как в истории про Ваньку Жукова, который писал письмо с адресом «на деревню дедушке». Не правда ли мы с вами счастливые люди: нам есть кому и куда написать письмо или смс! Только для нас это обыденное дело, почти ничего не значащее. А для этих детей — событие грандиозного масштаба. Вот и думаешь: вроде мелочь, но ведь сколько людей лишено этой мелочи — написать кому-то письмо.

«Заплетите мне челку!»

(или еще раз про Оксану)

Если честно, я не понимаю тех женщин, девушек, девочек, которые стригут волосы и ходят с короткими стрижками. И еще больше я перестала их понимать, когда познакомилась с Оксаной. В детский дом она попала не только с дистрофией, но и со стрижкой призывника. На вопрос, что с ней произошло, ответила, что ее подстриг папа. Как уж это было, не знаю, но волосы у Оксаны растут очень плохо. А у остальных девочек, даже у маленьких, волосы длинные. По утрам воспитатели заплетают им косы. Оксане тоже хочется. Она долго меня просила: «Заплетите мне челку!» Челка — самая длинная часть волос на ее головке. Сейчас волосики у нее немного отросли и можно на макушке делать маленькие хвостики сантиметра в два длиной. Счастью ее в тот момент нет предела. Как же она мечтает о длинных волосах, заплетенных в косички! Милые дамы! Когда вам захочется пойти в парикмахерскую, чтобы лишить себя прекрасных локонов, а, следовательно, и женской красоты, вспомните Оксану — и, может быть, вам перехочется.

«Пусть меня заберут родители»

Тот ноябрь был необычным и для меня, и для девочек. У нас была большая радость: ехали поклониться поясу Богородицы. Девочкам объяснили, что у пояса можно помолиться Богородице о самом заветном, о том, чего очень-очень хочется. Снежана была задумчива целый день, а вечером спросила меня:

— Можно я попрошу, чтобы меня родители домой забрали?

— Конечно можно! Обязательно попроси!

Лицо девочки засияло от счастья. Была пока только надежда, но Снежане казалось, что уже все сбылось…

«Целуйте ручки!»

Мы собрались ехать в Камерный театр. Идем пешком до остановки.

— А если бы вы были собачкой, вы бы полизали мне руки? — спрашивает меня Ксюша Большая.

Мамочки, зацеловывающие своих чадушек от макушек до пяток, как счастливы вы и ваши дети! А Ксюша была бы счастлива, если бы руки ей полизала собака…

Вспоминаю эпизод из жития преподобной Елисаветы. Однажды ей нужно было посетить детский приют для девочек-сирот. Девочкам сказали, что с Великой Княгиней надо будет поздороваться и поцеловать ручки. Когда приехала Княгиня Елисавета, они дружно поздоровались и все протянули свои руки со словами: «Целуйте ручки!» Княгиня, прослезившись, подошла к каждой и всем поцеловала ручки.

О, милосерднейшая! Нам бы в наши сердца хотя бы чуточку Вашей любви, матушка Елисавета! Чтобы нам не воспринимать простую человеческую потребность в ласке, внимании, заботе, как манипуляцию или наглость; чтобы научить детей послушанию не благодаря, а вопреки окрикам и наказаниям.

Послесловие

Два года спустя мы встретились с девочками в православной гимназии, где я к тому времени работала. Мы были рады увидеть друг друга! Вскоре я стала свидетельницей таких изменений в жизни девочек: Леночку, которая не помнила маму, удочерила семья, работающая в гимназии; Снежана делала успехи в музыкальной школе и ее даже выбрали для выступления в сводном хоре на закрытии сочинских Олимпийских игр; у Оксаны отрасли волосы — сейчас она ходит с замечательными косичками, а родители забрали ее домой. Девочки растут, учатся, преуспевают в учебе… и ждут обретения нового дома. Они уже подростки, в этом возрасте детей неохотно забирают. Но девочки надеются. Ждут. Родители необходимы в любом возрасте.