Все ли в мире происходит по Божией воле? Как увидеть волю Бога в землетрясении, произошедшем в Японии, и других катастрофах? Как увидеть и понять Божию волю в своей жизни?

Стенограмма беседы, состоявшейся 31 марта 2012 г. 

Наше познавательное движение продолжается, и по темам, которые вы предложили, я продолжаю доносить до вас свое мнение. Сегодня очередная наша встреча по теме «Исполнение воли Божией в мире». Тема очень трудная и очень известная. На прошлой лекции мы говорили о психологии — новое понятие для православия (с XIX в.). То, что мы будем обсуждать сегодня, совсем не XIX в., чуть ли не Платон занимался этим. Сколько существует земля и сколько мы по ней ходим, столько времени этот вопрос будоражит сознание. И во все времена он решался как весы — один выигрывает, другой проигрывает. Каждая новая эпоха предлагала новые решения либо в положительную сторону, либо в отрицательную. Трудность этой темы в том, что она неразрешима. Не найдем мы окончательных ответов, и те, кто ожидает получить очередные рецепты, будут разочарованы. И невозможно здесь найти однозначных решений, т.к. это тайна нашего бытия, тайна замыслов Божиих, которые навсегда останутся для нас недоведомы. Поэтому настройтесь на мои размышления, и если кто для себя почерпнет что-то полезное, — на здоровье. Кого мои рассуждения не удовлетворят, ищите дальше, т.к. сообщения по этой теме будут всегда, столько, сколько мы живем.

В ответ на поставленные вопросы я сформулировал тему, которая для меня звучит следующим образом: «Опыт обывательской теодицеи (Богооправдание)». Теодицея — специфический богословский термин. Что значит Богооправдание? Это когда у нас есть правильно построенная апория (а она у нас правильно построена), т.е. логическое затруднение вычленяет вопрос из нашего бытия. Какое логическое затруднение? У нас есть два равновесных суждения: первое говорит о том, что мы верующие, православные и, соответственно, мы веруем в то, что Бог есть, что Он абсолютное Благо, что Он абсолютная Любовь, что Он Податель всего и т.д., и второе — противоположное суждение, говорящее о том, что явления, которые находятся в компетенции Божией, противоречат Его существованию, т.е. в том, как поставлено хозяйство, Бог существовать не может. И далее предъявляется ряд аргументов, которые и изложены в этих вопросах «всё ли в мире происходит по воле Божией». Раз вопрос стоит, значит, есть какие-то процессы, которые не похожи на волю Божию. Взгляните на нашу географию: она изобилует названиями с приставкой «ново-» (с. Новохаритоново). Но, как правило, за этими приставками стоит какая-нибудь трагическая судьба. Т.е. когда-то чума унесла жизни всего селения, и на новом месте обустроили новое поселение и назвали его Новохаритоново. Было селение и его не стало, и как это все понять? То, что все умерли, это можно принять — мы все смертны, — но вот как умерли и в каком возрасте, с какими страданиями, особенно матерей, смотрящих на умирающих детей. И когда мы начинаем анализировать подобные вопросы, они в нашем сознании множатся, и если посмотреть на все проявления с разных углов зрения, то бокал наш окажется переполненным. Возьмите Хиросиму, где человек, оказавшийся в эпицентре взрыва, остался пятном на плите, он просто испарился. И это пятно от человека тоже есть знак вопроса «была ли на это воля Божия или нет». Войны, голод, инфекционные заболевания и все страшные смерти, которые нам известны, как воочию, так и в истории дают нам правильное построение апории — логического затруднения, когда два равнозначных тезиса не могут вместе ужиться. И когда мы смотрим на страдания матери, стоящей у умирающего ребенка, нам крайне трудно примирить бытие Божие как абсолютную Благость и абсолютную Любовь с этим злом. Значит, Богу в чем-то не хватает сил, не хватает компетенции. Раз Он всемогущ, Он же мог спасти этого ребенка, но почему-то этого не делает. Если Он не делает оттого, что не хочет, значит, Он не Всеблагой, а если потому, что не может, значит, Он не Бог, т.к. не всемогущ и не имеет той должной силы, которая необходима для держания мира с конструкцией, которую Он Сам задумал. А то, что Он всё это задумывал во зле и в слезах, — такое наш ум не вмещает, это очень тяжело представить себе.

Это была некоторая преамбула, где мы распознали для себя тему теодицеи как Богооправдания. Оказывается, есть что оправдывать. Опять надо сделать одно примечание: все эти оправдания нужны не для Самого Бога, мы это всё понимаем, Ему оправдываться абсолютно не в чем, а нужны для эвклидова разумения нашего человеческого ума. У нас существует своя логика, свое рациональное постижение понимания, и наш ум насущно требует каких-то разъяснений. И если бы мы были сильны духовны, мы бы над всем этим парили и никаких затруднений у нас не возникло. Но так как мы не очень духовные и неизвестно, когда станем таковыми, будем идти по пути освоения этого пространства и искать ответы не то чтобы полновесные, но хотя бы некие прикидки, что нам может немного намекнуть на какие-то решения, которые помогут со временем что-то понять. Иногда понимаешь не потому, что получил сумму ответов, а по опыту сопоставлений, синтезу познаний, когда начинаешь кое-что соображать значительно лучше, не выражая этого в каких-то понятиях, и это самое действенное, самое искомое. Хотя есть отпетые рационалисты, которым надо обязательно понять все своим разумом и побыстрее.

Попытаемся двигаться по ослаблению того логического затруднения, которое перед нами стоит. Попытаемся согласовать то, что все «власы и главы» наши посчитаны (Мф. 10-29) и что без воли Божией волос с головы нашей не упадет, и одновременно увидеть резонность происходящего на земле, а не считать это дикостью и невозможностью.

Отрицательная критика говорит, что «ваш Бог — злое существо, очень злопамятное и очень мстительное, и воспитывает свою паству на рабском животном страхе и посредством этого страха управляет». Это тяжкие оскорбления и требуют нашего ответа. Я предлагаю исходить из антропологической предпосылки. Что это означает? Это означает специфичность конструирования состава внутреннего человека. Человек существо уникальное, особенная единица мироздания, он венец творения, он создан очень специфично и очень сложно. Пока прецедента равного этому не найдено. Человек сам по себе — воплощенная антиномия, которая мало преодолима. Что же в человеке особенно специфично? Ясно, что не биохимический материал, он есть и у животных. Возьми любую мартышку или, еще лучше, свинью, в которой по биохимическим компонентам все очень сходно с нами. Значит, есть что-то другое. Другое — это наш внутренний мир, наши воля, ум, чувства, т.е. средоточие важнейших нематериальных свойств. Но и это в какой-то степени мы наблюдаем у животных: и ум, и чувства, и зачатки воли, но кое-чего все-таки нет. И это кое-что говорит о качестве мышления. И от мышления, воли и чувства — вытекающая категория свободы, о которой очень много говорят все богословы, поскольку для нас этот вопрос центральный, и особенно в нашем случае поиска ответов на заданные вами вопросы. Свобода — это очень важный и ценный дар. Понимаем мы это тогда, когда нас немного ограничивают в свободе и мы начинаем испытывать большой дискомфорт. Свобода дает качества, вытекающие из нее: самостоятельность и автономность. Свободный человек вправе принимать самостоятельные решения, и отсюда творчество, самореализация. Получается целый сгусток непереоценимых качеств. Из этого и складывается человек, способный делать свою историю. Взрослея, человек сам прокладывает себе дорожку, по которой и идет. По примеру лыжника и лыжни, но не проложенной кем-то и уже накатанной, а той, которую вам надо проложить самим в чистом заснеженном поле. За первым лыжником идет еще кто-то и все больше и больше протаптывает лыжню, и затем по накатанной уже начинаем ходить коньковым шагом, но тот первый, который прошел, — обладатель своей дороги, своей истории. И так каждый из нас в той или иной мере осуществляет протаптывание своей дороги. И, оказывается, это нам очень дорого, т.к. мы умеем строить свою историю, потому что нам дан дар свободы, самостоятельности, творчества, и это и называется образом Божиим и является одним из компонентов личности, не человека, который трактован как индивидуум, а именно личности. Но, исходя из антропологического принципа, мы имеем некую трудность. Эта свобода ложится на нас очень тяжким бременем. Получается новая антиномия, которая сидит внутри нас. Она выражена много раз цитированным нами классиком Ф.М. Достоевским, который нарисовал легенду о великом инквизиторе. Кратко она звучит так: Достоевский был не только Боговидец, но человековидец. Он подмечал такие тончайшие струны человеческой души, которые поверхностным взглядом не заметны. Тем он и славен. Эти струны Федор Михайлович находил в самых трудных местах нашего существа. В частности, в «великом инквизиторе» он повествует не о великих, а о маленьких людишках, которым бремя свободы крайне тяжело. И когда «великий инквизитор» встречается с Христом, а фабула произведения такова, что Христос приходит к нам в средние века, где царит инквизиция. Великий инквизитор правит свой порядок, и ему не нужен Христос, Который идет по улицам и все Его узнают. Великий инквизитор велит арестовать Христа, а арестовав, приходит к Нему в темницу не для того, чтобы обличить Его (Кто Ты Такой и почему Ты пришел вместо Христа?), а приходит задать Ему вековечные вопросы. Достоевский задавал Богу вопросы такого масштаба, которые не поднимал никто со времен Иова. И инквизитор задает тоже этот же вопрос «зачем Ты это все сделал?», потому как огромному числу людей это не нужно, и человек был бы значительнее счастливей, если бы Ты его укоротил. «Широк человек, сузить бы». Звучит легенда, конечно, убийственно, потому что на первый взгляд так и кажется что огромное количество людей так бы и поступили. Но это только на первый взгляд, и Достоевский в дальнейшем это показывает, что и у самого маленького человека, который по слабости своей готов вернуть свободу Христу, подобное решение оказывается сиюминутным. По существу даже самый маленький человек понимает свою ценность и никогда ее не возвратит, т.к. все человеческое в ней — в свободе — и заключается. Поэтому иного пути у нас нет, кроме того, который нам определил Бог. Такова наша природа и наши душевные приражения. Они от нас никуда не уйдут.

Если дальше мы продолжим нашу логику суждений и сформулируем следующие положения, при всей нашей свободе и автономности у нас получается определенный конгломерат насыщенности самого субъекта и объекта одновременно — человека. Он получается очень всем наполненным, может творить свою историю, может творить свое хозяйство. Если мужик без кола и двора, а женщина без ребенка и дома, то кто они такие, — ноль. Обязательно что-то нужно. Если мы берем этот конгломерат наполненности, то дальше вынуждены приступить к некоторому анализу, что это такое и какие особенности из этого вытекают. А вытекает отсюда следующее: беру пример очень распространенный — мотор машины, на которой мы ездим. Если этот мотор несовершенен, то будет чихать, троить, а потом и вовсе заглохнет. Особенно во времена советов это были сплошные мучения: едешь на «москвиче» и никогда не знаешь, доедешь до цели или нет. Я это все к тому, что в этом конгломерате всего напиханного, называемом человеком, оказывается, тоже не все совершенно. И это несовершенство человек сам себе создал. Спрашивается, кто гнал Еву с Адамом за этими яблоками? Жили бы себе припеваючи. Но и современная техника украшена надкусанными яблоками, именно теми, из Райского Сада, этим символом нашей непреодолимой тяги к познанию. И если бы была возможность все начать сначала, мы бы снова надрались этих яблок, поскольку наши познания нам дороже всего. Т.е. та кровавая история, которую мы уже прошли, нас ничему не учит. Вот ведь какой парадокс. Привожу пример, сколько кораблей погибло в истории человечества и среди них выделяется трагедия с Титаником и вот ведь загадка — люди снова собираются строить новый гигантский корабль и уже назвали его «Титаник». И спрашивается, зачем? Поиграться, интересно посмотреть, что из этого выйдет. В этом весь человек. Достоевский говорит: «широк, сузил бы». К чему я предложил эту ремарку? А к тому, что не надо ссылаться на Адама и Еву, которые якобы когда-то подставили нас всех. Если мы сами так подставляемся, то это означает, что мы неисправимы.

Факт грехопадения влечет за собой два параметра: первый — продолжение рода человеческого с подобным духовным и телесным дефектом и второй — деформированная природа (тоже очень важный момент нашей темы). По богословским положениям, грехопадение повлияло и на природу. Природа тоже вся подпортилась и тоже стала похожа на мотор советского образца, который не только иногда глохнет, а идет в полный разнос: и маховик остановить невозможно, кнопка «стоп» отказала, и он несется пока не поломается. Это имеет определенные последствия. Т.е. система при всей своей самостоятельности и автономности чудит в разные стороны и чаще всего отнюдь не положительным образом. И хорошо, если просто чудит, но чаще все портит и гробит. И здесь вопрос первый из ослабления нашей апории и усиления теодицеи. Каким образом должен поступить Господь Бог с печенью алкоголика, который упражнялся последние пятнадцать лет усиленными дозами водки перед завтраком, после обеда и перед ужином и не поленившись встать ночью освежиться очередной порцией. Как должен поступить Господь, чтобы не допустить цирроза? Как человеку перекрыть этот путь, если он везде и всюду хозяин, и кто ему может что-то указать? С наркотиками сейчас подобная ситуация. Масса фильмов пропитаны неким рефреном, когда берется человек, подсевший на иглу, и с экрана телевизора так и вещает: «Я не хочу выздоравливать, не хочу отвыкать, это мое право, и все». И это не только кинематограф выдумал, определенная реальность присутствует и на самом деле. Мы считаем таких людей больными, пытаемся их лечить, помещаем в определенные медицинские учреждения, в смирительные рубашки под капельницы, но в этом есть нарушение прав человека (и это надо понимать). Подобная коллизия у нас с гомосексуалистами, которые тоже смело заявляют о своих правах. Им так хочется жить. И мировое сообщество идет у них на поводу по формальному праву. Почему мы с вами здесь спасаемся? Потому что никакого формального права не принимаем и особым желанием общаться с ними не горим. Они там где-то бушуют за самоопределение. Я вам покажу самоопределение. Т.е. разговор идет не как со взрослыми людьми, а как с детьми. Мы так и говорим: «Когда мы будем взрослым нормальным обществом, тогда всё будем уважать. Мужика уважай, если он не пропил урожай, говорил А. Толстой, а пока он пьет, уважать его не следует». Но этот разговор не совсем взрослый, и мы так и делаем поправку. А западные, они уже взрослые, и к чему это приводит? Делайте выводы дальше сами. Есть одна поправочка, которую обычно вставляют. Ну ладно с алкоголиком, но есть какие-то случаи, когда надо послать Ангела Господня, чтобы он все решил, и дело с концом. Вопрос об Ангеле Господнем будет обсуждаться специально, и это один из пунктов нашей темы, достаточно серьезный. Но что по этой теме надо сказать обязательно предварительно — это то, что при таких Божиих решениях мир самобытным не получается. Вот из-за этой природы своего состояния, как мы уже перечислили, — природы свободы, ответственности, самостоятельности — мир получается у нас не взрослым, а игрушечным. Надо отдавать в этом отчет и ни в коем случае не путаться. Если Бог устроил этот мир сообразно перечисленным качествам, то должна быть система. Она должна быть самовоспроизводимой, должна иметь самообеспечение, должна воспроизводиться изнутри. Все остальное, оно может быть, и так было бы Ему проще, что и сказал в легенде об инквизиторе Достоевский, почему я ее вам и привел. Все вопросы тогда снимались бы, но качество мира ухудшается фатально. Нет спонтанности, нет неожиданности, нет оригинальности, нет творчества. Мир становится банально скучным. Но, казалось бы, подумаешь, скучно, ну поскучаем. Но не тут-то было. Попробуй посиди в тюрьме: питание бесплатное, крыша над головой, отопление, относительно всё есть, — но ведь ни за что не согласимся. Потому что нужны другие компоненты, предъявляемые к этому миру.

Здесь, после всего сказанного, мы должны перейти к одной трудности, которая подстерегает нашу обывательскую теодицею. Я сформулировал вам достаточно известные истины на предмет самобытности этого мира и необходимости этой самобытности. Но все-таки невозможно примирить одну составляющую. Ведь Бог и мир — это два живых существа. Если есть взаимоотношения отца и сына, если есть взаимоотношения матери и дочери, то, как бы ни важна была система, но мать иногда берет ремень и..., если ребенок пришел с первым запахом алкоголя или табака, особенно если ребенок позволяет себе подобное в раннем возрасте. И мы так и советуем родителям в подобных ситуациях — незамедлительно принимать меры. И одобряем ремень в руках родителей. Это я веду к тому, что и Бог должен что-то делать в ситуациях, когда зло поглощает, торжествует и безраздельно царствует. Особенно в рафинированных, вопиющих случаях, когда совершенно непостижимо, как это все происходит. И Ангел Господень как раз здесь работает и действует.

Что такое Ангел? Это чудо. Факт некоторого чуда. Он появляется, но редко. Мы, как только попадаем в беду, или кто-то из наших близких, вопием к Господу, молим о спасении, требуем чуда. Иногда так и происходит — приходит Ангел Господень и спасает, вытаскивает висящего на краю карниза, или вдруг подвезут провиант умирающим от голода. Но понятно, что это бывает редко. Как быть с этим? Т.е. время от времени Господь помогает, а в остальном как же? И мы соглашаемся: чудо не может быть постоянным, тогда это уже не чудо, а закономерность, и мы возвращаемся к уже сказанному, когда система автономная и свободная подменяется принудительной. Поэтому в религиозной философии и богословии по вопросу о чуде применяется метод, отсылающий внутрь себя. Т.е. если ты умеешь просить чуда и ощущать его, то покрытие его Божиим участием огромно. Оно, конечно, очень видоизменено и не похоже на яркие явления, такие, как фатимские явления Девы Марии или истечения мира из икон, чудо у мощей святых, когда исцеляются неизлечимые болезни. Это происходит внутри человека от его внутреннего ощущения, когда он обращен всецело к зову о Промысле Божием и просит помочь Господа в трудную минуту и эту помощь ощущает. Глядя в себя, человек видит, насколько справедливы были дела Господни в его жизни. Это такой внутренний опыт, который может рассказать про чудеса довольно много. Надо только уметь слышать, уметь хотеть и совпадать с этим чудом. Что очень облегчает нашу логическую апорию и логическое затруднение и выстраивает нашу теодицею.

Теперь самое основное и самое главное и трудное. При всех покрытиях чудом и благодатью Божией всего пространства наших земных дел у нас остается, как его называет Н. Бердяев, иррациональный остаток. Не совсем разумный остаток, или еще можно сказать, сверхъестественный остаток, который необъясним. Т.е. остаются какие-то моменты, которые не объяснимы ни при каких обстоятельствах. Например, вифлеемские дети, которых перебил Ирод, или детки, погибшие в Беслане. Трудно представить состояние родителей, которые стояли в это время около школы не понимая происходящего и не имея возможности помочь своим детям. Иррациональный остаток есть, и нам надо с ним как-то справиться, а он иррациональный, и потому с ним справиться невозможно. В этом случае я обращаюсь к спасительному оселку. У нас есть в ветхозаветном каноне очень интересная Книга Иова многострадального. Книга очень заумная, написана эзоповым языком. О том, как счастью праведного Иова позавидовал сатана и перед лицом Бога стал утверждать, что Иов праведен и богобоязнен только благодаря своему земному счастью, с потерей которого исчезнет и все его благочестие. Чтобы изобличить эту ложь, Бог позволил Сатане испытать Иова всеми бедствиями земной жизни. И дьявол коснулся всех профилирующих моментов жизни Иова — имущества, семьи, здоровья. Сатана поразил его тело страшною проказой. Болезнь лишила его права пребывания в городе: он должен был удалиться за его пределы и там, скобля струпья на своем теле черепком, сидел в пепле и навозе. Все отвернулись от него. Видя его страдания, его жена говорила ему: «Чего ты ждешь? Отрекись от Бога, и Он поразит тебя смертью!» Но Иов сказал ей: «Ты говоришь, как безумная. Если мы любим принимать от Бога счастье, то не должны ли переносить с терпением и несчастье?». Книга повествует не о страданиях (что может быть страшнее для родителей, чем смерть детей), а о диалоге Иова с Богом. Иов задает Господу те же масштабные вопросы, которые, как я уже говорил, задавал Достоевский: «Почему, Господи, у Тебя праведники страдают, а грешники процветают? Чем вызвана вопиющая несправедливость этого мира? Почему зло торжествует, а Ты молчишь на вопросы, которые мы Тебе задаем?». Иов многострадальный — это канон Священного Писания и означает, что Сам Бог написал это Своею рукой. Не людьми выдумана эта история, Сам Бог пишет, Сам Бог озвучивает эти вопросы. Но что самое парадоксальное, что и в ней вы не получите никаких ответов. Образно говоря, Господь на вопросы Иова отвечает: «Кто ты такой, что задаешь Мне подобные вопросы? Персть ты земная». Иов не получил ответов на свои вопросы. Вот он, иррациональный остаток. Иов был праведным мужем, Священное Писание так и говорит об этом, и вдруг его коснулось тление. Каков же здесь ответ? Трудность и одновременно колоссальный успех всей теодицеи и заключается в том, что Книга Иова дает ответ, причем, очень премудрый. Ответ непростой, его надо уметь понять и услышать, в этой книге он дан только в контексте с Новым Заветом, т.е. в макроистории. Если будем оперировать полутысячелетиями, мы ничего не прочтем и ничего не поймем. Бог ему отвечает так именно потому, что говорит: «Я тебе отвечу в течение Своей истории, ты увидишь ответ». И этот ответ нам дается значительно позже. Датировка Книги Иова... Вы знаете, что датировать ветхозаветный канон очень сложно, там много условного. Гебраистика — наука тяжелейшая. Точных датировок добиться крайне сложно. Есть комментаторы, которые придерживаются разных точек зрения, на чем-то сходятся, о чем-то договариваются. Так вот то, что описывается в Книге, принадлежит патриархам ветхозаветным — Аврааму, Исааку, Иакову и т.д., а само написание, комментаторы говорят, принадлежит первосвященнику Ездре (600-500 г.г. до н.э.). Т.е. у нас получается огромная временная амплитуда колебания, плюс Новый Завет, получается гигантский промежуток времени. Ответ Божий слышан только в таких параметрах. Это многих угнетает, люди не могут понять, как это можно выждать и как посмотреть на макроисторию в течение своих каких-то 80-ти лет. Оказывается, можно, только не надо унывать. Мы действительно маленькие и действительно у нас маленький масштаб нашего жития, но масштаб духовного ума у нас может быть огромен. Книгу Иова надо рассматривать в связке с пришествием Христа, Который пришел много позже, высветив тем самым параметр ответов гигантский. Про Божию Матерь мы знаем многое, и знаем то, что понадобилось пять тысяч лет, чтобы Она появилась на этой земле. У Бога большие трудности с нами, и поэтому Он делает, что может, сообразно условиям и масштабу вопросов, и чтобы их как-то вскрыть в данный момент, требуется именно это. Бог как бы говорит: «Я пошлю Сына Своего Единородного в те условия, в которых вы». И Он Его посылает. Мы часто говорим «зрак раба». Что это такое? Обычная беднота, не имеющая возможности получить хорошее образование, культурное воспитание, не самый худший вариант, но очень средний. В такую среду помещает Бог Сына Своего. В таких условиях Христос оказывается заложником тех же обстоятельств, которые мы часто испытываем на себе, иногда даже утрированных. Христос попадает в среду терроризма с захватом семьи. Как еще назвать выходку Ирода с убиением вифлеемских младенцев? Мировой масштаб терроризма. Семья Христа вынуждена бежать в Египет и скрываться там. В дальнейшем Христос оказывается на общественной проповеди в страшных коллизиях с политическими режимами того времени. Ему все время угрожает смерть. В начале Евангелия уже Христос должен был погибнуть, когда Он обличал книжников и фарисеев. Они Его вывели на гору и хотели сбросить с вершины, но Христос, пройдя мимо них, удалился. Т.е. здесь вмешивается чудо Самого Бога Отца. В результате всего этого мы имеем итог всем известный, кончилось все печально — трусостью одних, подлостью других. Страшно трусит Пилат, Иуда предает из соображений, которые одному Богу известны, ученики разбежались. Я сгущаю краски для того, чтобы показать, насколько Бог интегрируется в нашу историю на тех же правах, на тех же полномочиях, без какого-либо преимущества, «быв искушен, то может и искушаемым помочь» (Евр. 2, 18), т.е., чтобы помочь тем, кто искушается сейчас), и все претерпевает. Зная изнутри всю нашу ситуацию, пройдя все вместе с нами, Господь говорит: «Не могу справится с этим уравнением, этой теодицеей, которую мы пытаемся выстроить, и поэтому Я встраиваюсь в ваши ряды». Как все великие полководцы и императоры (Константин Византийский — последний византийский император — когда увидел, что турки проломили стену Константинополя, снял с себя регалии императора, оставив только гетры с золотыми орлами, по которым его в дальнейшем и нашли, и ушел в гущу сражающихся, где и погиб). Христос входит в нашу среду и принимает на Себя всю полноту испытаний, которые мы с вами испытываем (и вифлеемские младенцы, и безвинные почившие от чумы и холеры, и проч., и проч.). И мы становимся свидетелями некоторого итога. Мы наблюдаем две плоскости: Божественной компетенции и компетенции человеческой. Они пересекаются иногда и отчасти. По духовному возрастанию самого человека, когда он духовно настолько велик, что может услышать, приподняться и коснуться помощи, которая все объясняет. Больше они нигде не пересекаются. И если мы строим амбар, начав с крыши, не обустроив фундамент, то не стоит удивляться тому, что конструкция непременно рухнет и задавит всех находящихся под этой крышей. И не стоит обвинять Господа в том, что Он поставил балки не так. Выглядит это глупо и по-детски. Дальше мы видим, что Бог сумел осилить «рогатый софизм». Древняя тема. Когда-то софисты сформулировали наши апории в чистом виде. В виде предложения о камне, который Господь должен создать таким, которого бы не смог поднять. Может ли Господь создать камень, который Сам не сможет поднять. Ясно, что если Он такой камень создаст по Своему всемогуществу, то если не сможет поднять, значит, Он не всемогущ. И если Он камень такой не может создать, значит, Он опять не всемогущ. Т.е. получается всё в одни ворота. Это как раз о нашей теме. И Господь создает этот камень, который поднять не может — это человек. Господь создает человека, а сделать с ним ничего не может, потому, что относится к нему слишком бережно, потому, что Он раб Своего Слова. Не как мы, хозяева жизни, захотели — дали слово, захотели — забрали, а именно раб Своего Слова, и раз Он его дал — будет блюсти. Будучи однажды созданной, эта система и будет всегда воспроизводиться и придет к тому знаменателю, который ей задан. И если не придет, значит, сделает хуже для себя, возможно, сделает хуже и для Бога, т.к. это будет потеря для Него, но от этого сам замысел только выигрывает, поскольку становится действительно весомым.

Еще есть один момент. Господь не хочет для нас с вами никакой сказочки про старика Хоттабыча. Не может быть так, что сейчас я самостоятелен, а завтра пусть Господь за меня работает, а послезавтра посмотрим. «Ты собираешься жениться? — Как Господь даст», «Ты собираешься учиться? — Как Господь даст». А ты сам-то собираешься что-то делать? И вот такая подмена, когда ты волю Божию начинаешь подсаживать к своей, не оправдана, получается неполноценный заменитель слабоумия. Не совсем понимаешь, где ты находишься и что из себя представляешь. При этом вольничаешь сколько угодно, безобразничаешь, грешишь, потому что как согрешить — так это мое право.

Еще раз повторяю мысль, которую я уже сформулировал. Богу с нами очень трудно. Я всегда ценил и цитировал известных атеистов братьев Стругацких, которые написали, на мой взгляд, очень удачную книгу «Трудно быть Богом». И вообще в их сочинениях рефреном звучит та христианская мысль, которую мы сейчас и обсуждаем. Земляне приехали на некую планету, на которой страшный бардак и резня. Один из землян пытается вмешаться и исправить ситуацию, наивно думая, что это возможно, но от своего руководства получает выговор с указанием не мешать строить им свою жизнь и творить свою историю. Если атеистам приходит в голову подобное, то почему бы нам не понять ту же мысль, которая позаимствована у христианства — трудно быть Богом. Бог — Вседержитель, это безусловно, но кроме того, что Он Всемогущ, Он еще слишком любящий Отец, и поэтому очень трепетно к нам относится и пытается в этой патовой ситуации, которую Он видит, сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. И раз мы живем, Ему это удается. Был уже в нашей истории кризис (потоп), процесс схлопывания нашего бытия, когда Его план мироздания почти накрылся, т.е. точка развращенности привела к необратимому процессу, при котором исправиться уже ничего не могло. И если мы живем уже столько тысячелетий, следовательно, у Бога есть успех, пока все удается, но каков будет конец, сказать затруднительно.

Следовательно, надо учесть все трудности, здесь перечисленные, а учтя их, немножечко ослабить нашу апорию — логическое затруднение в выстроенных претензиях к Богу, которые рождаются в нас, конечно, резонно.

Остался недосказанным момент «Как увидеть и понять Божию волю в своей жизни». Я уже отчасти сказал по этому поводу. В деталях волю Божию можно увидеть исходя из собственного личного опыта. Промысел Божий крайне трудно понять, для этого нужна определенная духовность. Мы эгоисты и нам бы все хотелось сделать по-своему, все подмять под себя, одеяльце на себя, и, если его стаскивают, как-то становится холодно, и «зачем это делаете — вредно для здоровья, чего-нибудь отморожу, не вижу я в этом никакого перста указующего — это бессмыслица, это глупость». Но если мы повнимательнее, с духовной точки зрения, заглянем внутрь себя, то обнаружим удивительное промышление, особенно глядя ретроспективно (т.е. назад). Смотрим и удивляемся до поразительного: каким образом все построено. Как все было нужно и полезно. И если мы смотрим на ретроспекцию очень духовно, то видим перст указующий до очевидности, а когда пытаемся смотреть перспективно (т.е. вперед), то это, конечно, сложнее. Не обладая даром предвидения, не надо его и желать. Здесь может помочь только смирение и терпение, а также выдержка времени. Помните Книгу Иова, когда понадобился огромный массив времени, чтобы что-то проступило, что-то проявилось. Применительно к нашей жизни — чем мы больше времени потерпим, примем смиренно, не выскажем лишнего в небо. Иногда такое наговорим, что уже хватит до конца жизни отмываться. Помолчи чуть-чуть, прочитай «Богородице Дево, радуйся» 10-15 раз, чтобы не сказать что-нибудь лишнего. И начнет проступать Промысел Божий, Его воля. Но не попадите под ветер внешних примет. Вышло солнышко, сгустился мрак, кто-то не ответил на телефонный звонок. Из этого делать Промысел Божий не следует. Потому что сочетание разных условий, которые мы встречаем на своем пути, не требует и не позволяет по внешним параметрам судить и рядить о Воле Божией.